Вниз по течению к мамонтам

Лига-пресс, (15:06) 29 апреля 2005 г.

             Гришковец берёт проникновенностью. Как он это делает? В принципе механика проста: у всех его слушателей, зрителей и читателей есть кое-что общее, родом из детства, юности или вчерашнего дня, и вот это общее Гришковец безошибочно находит. Таков его талант – интуитивно угадать точки соприкосновения вроде бы совершенно разных людей и мягко пробежаться по ним, как по клавишам.

             В новой повести «Реки», автор опять сделал это, и его голос, его вкрадчивая и в то же время простецкая интонация слышится в каждой строчке.

             Вот этот голос понравится женщинам, а мужчины снова увидят в герое кусочки себя.

             Конечно, есть ограничения: монолог, состоящий из множества спаянных между собой тематических воспоминаний, написан от лица провинциала средних лет, покинувшего родной сибирский городок. Вроде бы жителям столиц или юга не удастся себя ассоциировать с говорящим, но «наше детство прошло на одних букварях» – всё равно множество деталей знакомы, а прежде всего знакомо отношение к ним, смутная, ностальгическая нежность к безвозвратно ушедшему и некоторое неприятие сегодняшних дня и себя.

             Гришковец умеет вспомнить о деде своего героя так, чтобы его читатели почуяли в авторе родственную душу, это делается одним штрихом: «Когда я смотрю на двенадцати-тринадцатилетних людей, у меня не возникает желания рассказать что-то подобное тому, что мне рассказывал мой дед. А он рассказывал…» В яблочко? И всегда находит какие-то детали.

              Ну кто не помнит легенду о «красной плёнке», с которой на фотографиях все получаются голые?
              Только люди совсем юные. А для сегодняшнего дня его читателей найдутся удивительно простые жизненные истины, например, о водке: «…вкус её становится фактором второстепенным…».

              Вообще, герой-рассказчик, его личность – это и есть ключ к пониманию повести и одновременно главное в ней. Текст предварён таким сообщением: «Автор не сообщил своего имени, фамилии и не указал, откуда именно он родом и где живёт теперь. Неизвестно, чем он занимается, кто он по своему образованию и какова его профессия. О том, сколько ему лет, тоже можно только догадываться». О возрасте, впрочем, можно догадываться достаточно точно – от тридцати до сорока.

               Вот и аудитория, больше не ограниченная ничем.

                А повесть – о Сибири. Втянув читателя, завладев им целиком, Гришковец даст и экзотики с медведями, и развенчает стереотипы о сибиряках, и пожалеет огромную землю, в которой ничего «не строилось и не строится основательно». И люди там не живут основательно, зато могут основательно работать. Странные люди и земля, родная и чужая безымянному герою одновременно. Кто сказал, что она кончается Уралом?

               Сибирские реки, те, что текут только на север, чтобы исчезнуть там, на краю земли, должны, наверное, стать символом то ли всей нашей страны, то ли нашего времени, то ли одного поколения…

               Тут не совсем ясно получилось, всё же много в Гришковце театральности, интонационности и недоговорённости. Да иначе и нельзя, таков уж его герой – неуверенный, не разобравшийся в себе человек. Человек с моральными долгами, которые не может заплатить, с землёй, которую не может понять, с мыслями о ней и о себе, которые едва может высказать наполовину. Постичь такого героя умом не легче, чем известную страну, да и не нужно – он сам это делает только через туманное сравнение.

                «А я? Я просто точно так же, как горький пьяница, который бросил пить, а раньше-то пил, собственно, тем был и занят, тратил на питие все свои силы, ум и здоровье. А теперь не пьёт, и занят тем, что не пьёт, то есть тратит все свои силы, ум и здоровье на то, чтобы не пить… Этим и занят – не пьёт. Так и я. Раньше жил в Сибири, теперь в Сибири не живу…»

                 Эмиграция во времени – это эмиграция навсегда.

                 Сибирские «Реки» утекли на север, унося обронённую в детстве шапку куда-то к стылым мамонтам, а герой и автор повести остался здесь, не жить в своей Сибири. Предыдущая книга Гришковца «Рубашка» разошлась удивившим многих тиражом, и, надо полагать, аудитория его вряд ли с тех пор уменьшилась – реки унесли много шапок.

                 "Газета.Ru"

Последние статьи