Как нам спасти российскую науку

Лига-пресс, (17:59) 15 ноября 2004 г.

В последнее время много говорят о кризисной ситуации, сложившейся в российской науке и образовании. И особенно в фундаментальных областях знаний.

По мнению многих экспертов, один из путей выхода из кризиса лежит в интеграции науки и образования. Своей точкой зрения на проблему с "Газетой.Ru" поделился Борис Салтыков, возглавлявший с 1991 по 1996 год российские образование, науку и технику.

-- Борис Георгиевич, можно ли говорить о кризисе российской фундаментальной науки и в чем его причины?
-- Правильнее говорить о системном кризисе отечественной науки в целом, в том числе и о кризисе того сектора, который себя позиционирует как сектор фундаментальных исследований. Речь идёт, конечно, о Российской академии наук (РАН).

Основная причина кризиса именно в том, что нынешняя система организации и финансирования российской науки целиком перешла из административно-командной экономики. А политическая, экономическая и социальная среда вокруг науки изменилась радикально: у нас другой общественный строй, другое место и роль страны в мире, другие ресурсные возможности.

Это во времена "холодной войны" большая экономика большой страны – СССР – могла давать той науке любые необходимые, по мнению власти, ресурсы. Сегодня относительно скромная экономика России (мы где-то в 3-м десятке стран мира по уровню ВВП на душу населения) не может обеспечить ресурсами на должном уровне всю доставшуюся нам в наследство научную систему СССР. Значит, необходимы глубокие структурные реформы.

-- В чём их суть? В сокращении числа институтов?
-- И да, и нет. Само по себе сокращение числа институтов – не структурная реформа. Более того, после опубликования Минобрнаукой известной концепции, в которой реформа госсектора науки во многом ассоциировалась с сокращением числа научных учреждений, РАН уже объявила о сокращении 50 своих "юрлиц". Но это не реформа, а чиновничьи игры. Повторюсь: принципы организации и управления в РАН остались абсолютно советскими – ведомственность и административная иерархия, ориентация на объёмы и затраты, а не на качество и результаты, непрозрачность процедур и т. д.

В этой связи можно увеличивать финансирование, можно сокращать количество институтов или их укрупнять – это ничего не даст. Если Академия наук будет по-прежнему размазывать свой бюджет равномерно по всем институтам, эффект будет ничтожно малым.

Да, придётся, вероятно, сократить и номинальную численность научных работников. Потому что сегодня к ним причисляют любого человека с дипломом, который работает в здании, на котором висит вывеска "Научно-исследовательский институт". Но все прекрасно знают, что сегодня очень-очень часто и "этот человек", и это здание к настоящей науке отношения не имеют.

-- Но ведь есть статистика, создаётся реестр научных организаций?
-- К сожалению, официальная статистика науки сегодня часто не отражает внутреннюю суть процессов и явлений. Если же говорить о реестрах, то в них фиксируются только внешние признаки науки. Но уже несколько десятилетий никто не проводил настоящего обследования нашей науки по "гамбургскому счёту".

-- Что вы имеете в виду? Кто чего стоит на самом деле?
-- Именно. Известно, что "золотой век" нашей науки пришёлся на 60-70-е годы ХХ века. Многие нынешние научные лидеры добились выдающихся результатов именно в те годы. Сегодня в основном эта когорта учёных занимает все командные высоты в сфере НИОКР, в том числе и в РАН. Многие из них действительно сделали честь и славу советской науки, но сегодня (увы!) далеко не все из них понимают, как управлять научными коллективами в условиях рынка и сильнейшей конкуренции за ресурсы. А молодых лидеров, хорошо ориентирующихся в новой экономической среде, явно не хватает.

-- Но ведь проблема с научными кадрами возникает из-за низких зарплат?
-- Это только одна из причин. Но есть и другие. Я знаю молодых учёных, которые в своё время уезжали за рубеж, заработали там приличные деньги и вернулись в Россию. Они по-прежнему хотят заниматься наукой и согласны работать здесь за $400--500 в месяц. Но при этом они нацелены на то, чтобы "строить карьеру", то есть повысить свой статус, получить признание коллег. А у нас ситуация часто такова, что приходится ждать, пока, к примеру, 75-летний завлаб, что называется, "освободит позицию". В результате молодые учёные, амбициозные и желающие сделать именно научную карьеру, уезжают за рубеж.

-- Где же выход из тупика?
-- Так сложилось, что в советское время наша наука была отделена и от образования, и от производства. В условиях административно-командной доктрины это было допустимо и адекватно той экономической системе, но в современных условиях – нет. В наиболее успешных, "глобализированных" экономиках сформированы совсем иные, современные модели науки. Это практически всегда наука, интегрированная с образованием; это наука, не чурающаяся инновационного бизнеса; это наука, чутко реагирующая на новые потребности общества и ежечасно доказывающая этому обществу, зачем она ему нужна.

Если говорить о нашем случае, то одним из важнейших рычагов повышения результативности и эффективности исследований может быть соединение фундаментальной науки и фундаментального образования. Конечно, я не имею в виду механическое объединение нескольких сот российских вузов и научных институтов. Это бы было полным абсурдом.

-- Какие же варианты интеграции науки и образования существуют?
-- Есть несколько моделей интеграции науки и образования. Например, можно попробовать организационно объединить тот или иной ведущий университет с "остывающим", но все еще живым институтом. Скажем, из числа тех, где несколько корпусов уже давно отданы в аренду коммерсантам, но в одном еще ведутся научные исследования. Главное только, чтобы деньги на науку шли через этот исследовательский университет.

Исследовательские университеты (классические существуют в США) – это не только место учебы. Именно там проводятся основные фундаментальные исследования, а также готовятся научные кадры. Поэтому в американских исследовательских университетах более половины учащихся – так называемые post graduates, т. е. те, кто уже имеют дипломы о высшем образовании. У нас в свое время тоже пытались идти по этому пути. Еще в советское время была создана великолепная система Физтеха, где студенты-старшекурсники и аспиранты учились (и даже начинали работать) в академических институтах. Но все это стало давать сбои, когда начался кризис в академическом секторе. Сегодня идти на оклад в 2--3 тыс. руб. никто не хочет, но иногда предпочитают пойти в аспирантуру, чтобы, как они говорят, "откосить от армии".

-- То есть систему исследовательских университетов у нас надо создавать с нуля?
-- Есть у нас в России один полноценный исследовательский университет. Это МГУ. Кстати, и создавался он 250 лет назад по европейской модели. Но и сегодня МГУ – один из самых мощных исследовательских центров страны. Достаточно напомнить, что по уровню цитирования первое место в своей области удерживает химфак МГУ, опережая химические институты РАН. Лидирует в своей области и биофак МГУ. Неудивительно поэтому, что еще в 1996 году именно эти два факультета МГУ занимали соответственно 1-е и 2-е места по количеству полученных грантов научного фонда Сороса.

-- Какие еще возможности существуют?
-- Создание на базе нескольких ведущих университетов, в том числе региональных (в Поволжье, на Урале, в Сибири) новых исследовательских центров путём радикального увеличения (в разы и на порядок!) их научно-исследовательских бюджетов. И особенно той части, которая идёт на закупку приборов и оборудования, создания инновационной инфраструктуры.

Еще одним вариантом частичной, а не полной интеграции науки и образования может быть финансирование крупных совместных научных проектов "вуз – НИИ". Это началось лет восемь назад в рамках программы "Интеграция". Однако масштабы этого проекта смехотворно малы – доли процента от общего бюджета российской науки. Однако такая форма интеграции полезна не только сама по себе, но и как зародыш возможного полного слияния в будущем этого вуза и НИИ или какой-то его части.

Неплохо работает и еще один, давно апробированный путь интеграции науки и образования – создание в академических, да и в отраслевых институтах базовых кафедр для подготовки студентов.

Но, какой бы путь интеграции мы ни предлагали, вначале надо реализовать несколько пилотных проектов, проанализировать живой опыт и двигаться дальше, выбрав лучший из них. Весь мировой опыт доказывает, что от совмещения фундаментальной науки с образованием польза обоюдная. Не надо забывать, что несколько отличных, так называемых отраслевых исследовательских институтов и, в частности, ЦАГИ вышли когда-то из Бауманского училища. Конечно, чтобы интегрировать науку с образованием, придется скорректировать наше законодательство, запрещающее сегодня иметь в вузах исследовательские институты, а с другой стороны, платить учёным за чтение лекций из научного бюджета.

-- Может быть, процесс пойдет быстрее после состоявшегося в Кремле заседания президентского совета по науке и образованию?
-- У меня такое ощущение, что на заседании совета в Кремле все помирились. А значит, и реформирование фундаментальной науки опять застопорится. Оно опять сведётся к замене одних фигур другими, уменьшению количества "юрлиц", перераспределению функций внутри системы, которая по-прежнему сохраняет себя в неприкосновенности. Специалистам хорошо известно, что система способна к серьёзным структурным трансформациям только под влиянием мощных внешних воздействий.

газета.ru

Последние статьи