Великий провокатор или мятеж, которого не было.

(к 40-летию со дня смерти Александра Федоровича Керенского).

Во всех учебниках истории рассказывается о мятеже генерала Лавра Георгиевича Корнилова летом 1917 года. А был ли он? Факты и простая логика говорят об обратном.

Ценивший в первую очередь преданность идеалам демократии и лояльность по отношению к себе Керенский, ставший незадолго перед этим премьер-министром Временного правительства, неожиданно назначает на пост главкома Корнилова, которого он не любил и с которым у него имелись существенные разногласия по поводу дальнейших путей страны. Почему?

Причина кроется в том, что Керенский прекрасно понимал — разложить с помощью пропаганды можно лишь рядовой состав армии, а руководство ни приказами, ни комитетами заставить забыть долг перед Родиной невозможно. Зато их из армии можно удалить. Но для этого нужен повод. Именно поэтому Керенскому необходимо было заставить армию выступить против разрушения страны, после чего объявить мятежной силой и тогда уже разгромить её высшие эшелоны. Но чтобы военные решились выступить против Временного правительства, у них должен быть вождь. Именно потому Керенский и выдвинул Корнилова, как наиболее популярную фигуру среди русского генералитета.

Сам Корнилов не скрывал своего решительного настроя. В своей записке, подготовленной для доклада Временному правительству, он ясно указывал на необходимость введения на всей территории России в отношении тыловых войск и населения юрисдикции военно-революционных судов, с применением смертной казни за ряд тягчайших преступлений, преимущественно военных; на обязательное восстановление дисциплинарной власти военных начальников; а также на введение в узкие рамки деятельности комитетов и установления их ответственности перед законом.

3 августа генерал Корнилов представил эту записку Керенскому в Петрограде, однако последний, выразив предварительно своё принципиальное согласие с мерами, предлагавшимися Корниловым, уговорил генерала не представлять записки правительству непосредственно в этот день, мотивируя это желательностью завершения аналогичной работы военного министерства для взаимного согласования проектов. Однако уже на следующий день 4 августа копия записки генерала Корнилова оказалась в распоряжении газеты «Известия», начавшей печатание выдержек из корниловской записки, одновременно с чем началась и широкая кампания по травле верховного командования.

Это было началом предательства. Дальше еще веселее. 20 августа Керенский, по докладу Савинкова, соглашается на объявление Петрограда и его окрестностей на военном положении и на прибытие в Петроград военного корпуса для реального осуществления этого положения, т. е. для борьбы с большевиками. Это решение Временного правительства всецело одобрено Корниловым, который и сам считал, что пришла «пора немецких ставленников и шпионов во главе с Лениным повесить, а Совет рабочих и солдатских депутатов разогнать, да разогнать так, чтобы он нигде и не собрался».

И с согласия самого Керенского Корнилов направляет на Петроград войска. Правда, посылает он туда не корпус регулярной кавалерии, во главе с «либеральным» командиром, а казачьи части 3-го конного корпуса (а также Туземной («Дикой») дивизии) под командованием генерал-лейтенанта А. М. Крымова. Цель: окончательно (после подавления июльского мятежа) покончить с большевиками и взять под контроль ситуацию в столице.

Керенский в панике. Этот генерал и его люди слушаться будут только Корнилова, а ему это нож в горле. Но тут на его счастье депутат Государственной Думы Львов передаёт премьер-министру обсуждавшиеся им накануне с генералом Корниловым различные пожелания в смысле усиления власти.

Керенский тут же сообразил, какие выгоды можно из этого извлечь. Ради этого он не побрезговал даже пойти на провокацию. Он вновь вызвал Львова к себе, предварительно спрятав в своем кабинете за занавеской помощника начальника Петроградской милиции Булавинского, и попросил еще раз изложить на словах, а также письменно, разговор с Корниловым, после чего немедленно приказал арестовать Львова, как соучастника заговора.

Этим же вечером, 26 августа, на заседании правительства Керенский квалифицировал действия Верховного главнокомандующего как мятеж. Однако даже и Временное правительство не приняло сторону Керенского. Во время произошедшего бурного совещания Керенский требовал себе «диктаторских полномочий» для подавления «мятежа», но другие министры выступали против этого и настаивали на мирном урегулировании. Александр Фёдорович несколько раз хлопал дверью, угрожал, что раз министры его не поддерживают, то он «уйдёт к Советам».

27 августа Керенский распускает кабинет и самочинно присваивает себе «диктаторские полномочия», единолично отстраняет генерала Корнилова от должности (на что юридически права не имеет), требует отмены движения на Петроград ранее им же отправленного конного корпуса и назначает сам себя Верховным главнокомандующим. Генерал Корнилов такой приказ выполнять отказывается…

После этого Керенский 27 августа объявляет генерала Корнилова мятежником, поведав стране о восстании Верховного главнокомандующего, причем сообщение министра-председателя начиналось следующей фразой: «26 августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Государственной Думы В. Н. Львова с требованием передачи Временным правительством всей полноты военной и гражданской власти, с тем, что им по личному усмотрению будет составлено новое правительство для управления страной…»

Кстати, себя он назначил Главкомом от безысходности, поскольку две попытки назначить нового Верховного главнокомандующего, провалились, а кандидатуры — генералы Лукомский и Клембовский — не просто отказались, но первый из них в ответ на это предложение открыто бросил Керенскому обвинение в провокации.

И только тогда, глубоко оскорбленный ложью начавших поступать из Петрограда различных правительственных воззваний, а также их недостойной внешней формой, генерал Корнилов ответил со своей стороны рядом горячих воззваний к армии, народу, казакам, в которых описал истинный ход событий и провокацию Председателя Правительства, наотрез отказав Керенскому в его требовании остановить движение на Петроград корпуса генерала Крымова.

Теперь он решил выступить открыто и, произведя давление на Временное правительство, заставить его исключить из своего состава тех министров, которые по имеющимся у него сведениям были явными предателями Родины, а также «перестроиться так, чтобы стране была гарантирована сильная и твердая власть» и даёт генералу Крымову соответствующее указание.

Вне всяких сомнений Крымов дошел бы до столицы. 28 августа его войска уже заняли Лугу, разоружив местный гарнизон. У станции Антропшино Корниловская Туземная дивизия вступила в перестрелку с солдатами Петроградского гарнизона. В условиях угрозы власти правительства Керенский ищет возможности для переговоров, но его отговаривают ехать в Ставку из-за опасности расправы — ходят слухи, что Керенскому в войсках вынесен смертный приговор. Помощь в подавлении выступления правительству предложили Советы. Временное правительство было вынуждено прибегнуть к услугам большевистских агитаторов для контакта с восставшими частями и раздать оружие петроградским рабочим, что способствовало впоследствии Советам в проведении Октябрьской революции.

Однако Керенскому удалось справиться и с Крымовым. Через полковника Самарина, занимавшего должность помощника начальника кабинета Керенского и являвшегося приятелем Крымова, Керенский вызывает последнего в Петроград. Тот оставляет корпус и едет в столицу. Смыслом манипуляции послужила необходимость безболезненного изъятия командира из среды подчиненных ему войск — в отсутствие Крымова революционные агитаторы распропагандировали казаков и остановили продвижение 3-го кавалерийского корпуса на Петроград.

После личной аудиенции с Керенским Крымов выстрелил себе в грудь из револьвера. Через несколько часов в Николаевском военном госпитале, под площадную брань и издевательства революционной демократии, в лице госпитальных фельдшеров и прислуги, срывавшей с раненого повязки, генерал, приходивший изредка в сознание, умер.

Почему он это сделал — неизвестно. Знал причину только Корнилов, которому адъютант Крымова передал посмертную записку. Корнилов записку получил, но с ее содержанием никого не ознакомил. А Самарин за отличие по службе был произведён в генерал-майоры и назначен командующим войсками Иркутского военного округа. Россия, образно говоря, пошла с молотка за одну генеральскую звездочку — услуги предателей обходятся иногда чрезвычайно дешево.

Меж тем сам Корнилов распространил ещё одно обращение, в котором заявил о сговоре правительства, большевиков и Германии и призвал не подчиняться распоряжениям правительства. Выступление генерала Корнилова поддержал Союз Офицеров, петроградские офицерские организации, «вторая шашка Империи» генерал Каледин присоединился к мятежникам. Командующие четырьмя фронтами объявили о своей солидарности с Верховным главнокомандующим. Керенский мог потирать ручонки.

Продвижение основных войск Корнилова, которого Керенскому удалось заставить стать мятежником, было остановлено 11 сентября на участке Вырица-Павловск в результате диверсии (разобрано железнодорожное полотно). Благодаря посланным для контактов с восставшими агитаторам, удалось добиться того, что они сложили оружие.

Генерал Корнилов отказался от предложений покинуть Ставку и «бежать». Не желая кровопролития в ответ на уверения в верности от преданных ему частей: «Скажите слово одно, и все корниловские офицеры отдадут за вас без колебания свою жизнь…» генерал ответил: «Передайте Корниловскому полку, что я приказываю ему соблюдать полное спокойствие, я не хочу, чтобы пролилась хоть одна капля братской крови».

А. И. Ильин так высказался в те дни: «Теперь в России есть только две партии: партия развала и партия порядка. У партии развала — вождь Александр Керенский. Вождем же партии порядка должен был быть генерал Корнилов. Не суждено было, чтобы партия порядка получила своего вождя. Партия развала об этом постаралась».

Последний шанс предотвратить развал страны Керенский успешно уничтожил. Кстати, как-то во время заключения Верховного главнокомандующего в Быховской тюрьме, Керенский сказал следующую фразу, характеризующую как морально-этические аспекты ведения политики министра-председателя, так и его планы в отношении будущего генерала Корнилова: «Корнилов должен был казнён; но когда это случится, приду на могилу, принесу цветы и преклоню колена перед русским патриотом». Дальнейшие слова излишни….

Валерий МИЛЕНИН.