Ходорковский: власть опасается моей свободы

            Действительно, прокурор Дмитрий Шохин и другие представители стороны обвинения не предложили никаких новых обоснований для содержания Ходорковского под стражей, а ограничились уже давно известными тезисами: скроется от следствия, будет препятствовать судебному процессу, имеет международные связи и будет оказывать давление на свидетелей. Никаких доказательств ни по одному пункту предоставлено не было. А в качестве примера влияния на допрашиваемых прямо в суде прокурор, как и в случае с Лебедевым, привёл допрос одного из свидетелей – бывшего руководителя «Апатита» Юрия Шапошника. Как заявил суду прокурор Шохин, даже находясь под стражей, Ходорковский, «умело используя тактику наводящих вопросов, почти смог навязать свидетелю свою позицию, изменение показаний коснулись минимизации роли Ходорковского в преступлении». На это адвокат Юрий Шмидт резонно заметил, что «вопросы в той или иной степени влияют на свидетеля», потому, вероятно, прокурора беспокоит тот факт, что Ходорковский способен выражать свои мысли яснее, чем сам гособвинитель. А этому суд помешать просто не в силах.

            В качестве ещё одного довода в пользу продления срока содержания под стражей бывшего главы ЮКОСа представитель Федеральной налоговой службы (правопреемницы Министерства по налогам и сборам) Александра Нагорная напомнила, что сумма ущерба подсудимым Ходорковским не возмещена.

            В ответ адвокат Генрих Падва счёл нужным напомнить одному из обвинителей, что сейчас понятие «долговой ямы» не существует.

            И в качестве подтверждения своим словам заметил, что даже в российском законодательстве меры содержания под стражей за долги нет, не говоря уже о том, что по мировым нормам это просто запрещено.

            В своих выступлениях и адвокаты, и Платон Лебедев подробно объяснили, почему они считают недопустимым оставлять Михаила Ходорковского под стражей. Бывший глава МЕНАТЕПа методично попытался опровергнуть все предъявленные основания для продления срока. Он заявил, что проблема о возмещении ущерба никак не может рассматриваться в данном судебном разбирательстве, а тем более быть причиной для того, чтобы Ходорковский остался под стражей. Что касается возможного побега, то это предположение кажется особенно возмутительным Лебедеву: «- Я знаю Михаила Борисовича с 1994 года. Он вместе с нашей страной последние 15 лет, которые были тяжёлыми. За это время он сумел продемонстрировать свои качества, и потому нет оснований скрываться от суда, тем более, он будет сам в нем заинтересован». Лебедев также напомнил суду, что в 1992 году Всемирный экономический форум в Давосе включил Ходорковского в список лиц, которые будут определять судьбу человечества в третьем тысячелетии. «- У меня есть основания говорить, что ВЭФ не ошибся, а вот имеем ли мы право держать этого человека в клетке?» – спросил он.

            Лебедев настаивал на том, чтобы Ходорковскому «избрали любую иную меру пресечения». Кроме того, экс-руководитель МЕНАТЕПа предложил себя в качестве «заложника», гарантируя, что его коллега не скроется от следствия. «- Я в качестве заложника – достаточно надёжная гарантия для того, чтобы можно было поставить эксперимент: избрать любую иную меру пресечения для Ходорковского и посмотреть, что произойдёт», – предложил он.

            Затем выступил координатор защиты Генрих Падва. Он заметил, что такая мера пресечения, как содержание под стражей, выносится лишь в том случае, если более мягкую, например, домашний арест или подписку о невыезде, уже никак невозможно назначить. А в данном случае в соответствии со статьей 97 УК РФ именно такие меры возможны при опасениях, что подсудимый может скрыться или воспрепятствовать установлению истины по делу, в частности, путем давления на свидетелей. Адвоката искренне изумило предположение Дмитрия Шохина, что Ходорковский сбежит, потому что уже ряд «членов преступной группировки», как выразился прокурор, скрываются от следствия.

            «- Если кто-то скрылся от следствия и суда, вовсе не означает, что кто-то другой тоже это совершит», – сказал Падва и указал на Андрея Крайнова. «- Вот перед вами один из членов этой группировки. Почему он не скрылся? Сидит и ждёт?» – усмехнулся адвокат.

            «- И Шахновский не был под стражей, и он явился, и его осудили», – напомнил Падва. «- Почему, наконец, прокурор не говорит о том, как ведёт себя Ходорковский?» – сказал защитник. Он подчеркнул прокурору, что если его так смущают вопросы подсудимого, то почему суд ни разу не запретил спрашивать то, что интересовало и Ходорковского, и Шохина, если на то не было оснований.

            Михаил Ходорковский, выступая уже в самом конце, не стал заострять внимание на правовых нормах и законности действия прокуратуры. «- Никто не опасается, что я куда-то уеду. Все превосходно понимают, что я никуда не уеду и не буду оказывать давление на свидетелей, – устало сказал он. – Любому непредвзятому человеку ясно, что, окажись я на свободе, сложнее было бы провести общественно опасное разрушение такой крупной компании». «- Я не так трепетно отношусь к своей собственности, за что меня осуждают коллеги. Главная причина – чтобы я этому не мешал», – резюмировал Ходорковский.

            По его словам, власти опасаются, что, «если я останусь на свободе, ещё оставшаяся оппозиция получит интеллектуальную и организационную подпитку, которая позволит более продуктивно оспаривать позицию властей».

            Заметив, что он «не является наивным человеком», Ходорковский оставил решение «на усмотрение суда».

            После совещания председательствующая Ирина Колесникова удовлетворила ходатайство государственных обвинителей. Таким образом, Михаил Ходорковский будет находится в «Матросской Тишине» до Валентинова дня – 14 февраля.