"В Беслане взорвалась шахидка"

Лига-пресс, (12:08) 23 августа 2005 г.

Через несколько дней Россия отметит первую годовщину бесланской трагедии. В самом разгаре суд над единственным оставшимся в живых террористом Нурпаши Кулаевым.

Продолжают работать две парламентские комиссии - федеральная и североосетинская - по выяснению причин, приведших к событиям 1-3 сентября. Но вопросов о том, кто и почему допустил теракт, меньше не стало. Из-за чего погибли большинство заложников? По какой причине обрушилась крыша спортзала? Если штурм начался спонтанно, то почему это не случилось в первый день, когда вместе с заложниками-мужчинами взорвалась одна из шахидок?

Лариса Мамитова в те дни находилась в школе № 1 Беслана среди заложников.

Террористы доверили ей роль посредника - она пыталась связать их с российскими спецслужбами. Лариса Мамитова восстанавливает ход тех трагических событий.

- Почему именно вас выбрали в качестве связного?

- Это было первого сентября. Когда заложников загнали в спортзал, террористы сразу стали спрашивать, есть ли среди нас врач. У них уже были двое раненых. Я на "скорой" работала терапевтом, вот и встала. Сама не знаю почему. Темперамент такой. Меня вывели в коридор, дали перевязочный материал, ампулы с промедолом и сказали: "Работай".

Я перевязываю, делаю обезболивающие и спрашиваю, чего они добиваются. Они говорят: "Хотим, чтобы ваши вывели войска из Чечни". И всё упрекают: "Вы хоть раз вышли на улицу против того, что наших детей в Чечне убивают, что там война продолжается?" Я им на это отвечаю: "А при чём тут наши дети? Ничего у вас не получится. Взяли бы чиновников, депутатов, может быть, тогда что-нибудь и вышло бы". Они молчат.

Попутно замечаю, что они пытаются связаться с федералами по сотовым телефонам, но всё без толку. Тогда я одному из них - судя по поведению, не рядовому - предложила: давайте я им записку отнесу. А он в ответ: "Уймись, женщина". Я только потом, от следователя, узнала, что это был Владимир Ходов. А затем они, видимо, передумали.

Ходов сам подошел и сказал, что насчёт записки только Полковник может решить, их командир.

Затем Ходов спросил, с кем я здесь. С сыном, отвечаю. Он приказывает вывести его из зала. Я вывожу Таймика. Нас сажают в конце коридора и велят ждать.

Я сидела на стуле и смотрела на наших мужчин-заложников. Одних террористы расставили напротив оконных проемов: живым щитом, руки за голову. Другие носили парты, баррикадировали ими окна. Когда мужчины закончили, им приказали сесть в коридоре рядом с ближним к спортзалу кабинетом. Они просидели там совсем недолго, как вдруг в этом кабинете раздался мощный взрыв. Представьте, волна штукатурки летит по коридору, взрывная волна сбивает нас и всех террористов, кто был в коридоре, с ног.

Они поднимаются, подхватывают нас с сыном и бегут в противоположную сторону, где туалет. Кричат: "Ваши штурм начали". Начинают беспорядочно стрелять. Но в ответ ни выстрела. В первые минуты никто не понимает, что происходит. Потом выясняется, что в кабинете взорвалась шахидка. Мне об этом какое-то время спустя сам Полковник сказал.

Правда, я не поняла: она взорвалась случайно или, как ходили слухи, её взорвали намеренно. Но если намеренно, то почему для террористов это было неожиданностью, как и для нас?

После взрыва нас с сыном отправили в спортзал. Но вскоре меня снова позвали к боевику, раненному при подрыве шахидки. Мне сказали: "Сделай что-нибудь". Но что ему сделаешь - у него уже пена изо рта.

А наши мужчины, кто жив был, уже по стенкам расползлись. Я подхожу ближе и вижу: многие мертвы, кто-то тяжело ранен. У одного кровь из груди хлещет. Подбираю остатки чьей-то штанины, заставляю его зажать рану. Спрашиваю террористов, можно ли мне их перевязать. Мне не разрешают. Говорят: "Тебя Полковник зовёт". Кстати, только в этот момент я заметила, что ранена в ногу осколком и оглушена, как и сын, взрывом - нам всё время приходилось продувать уши, зажав нос.

- Как составлялся текст записки?

- Полковник дал мне листок бумаги, где был записан номер его мобильного. Потом стал диктовать. Называл фамилии тех, кого террористы требовали в школу для переговоров: президент Северной Осетии Дзасохов, президент Ингушетии Зязиков. Третью фамилию он произнес невнятно. Я думаю: то ли секретарь Совбеза Рушайло, то ли детский врач Рошаль. Пришлось написать, как произнес Полковник: Рашайло. А уточнить у меня смелости не хватило. Полковник, правда, потом сказал, что нужен доктор Рошаль. Но исправлять было поздно. Депутата Аслаханова Полковник потребовал на словах. Ещё он сказал написать, что "за каждого нашего убитого будем расстреливать 50 детей, за каждого раненого - 20. При отключении света, при штурме - всё взрываем".

Полковник распорядился привести моего сына из спортзала и стал меня инструктировать: "Дойдёшь до ворот, покричишь, отдашь записку. Одно движение за ворота - снайпер стреляет в тебя, сына убиваем". Затем позвал снайпера. Его посадили в первый класс - оттуда ворота хорошо просматриваются.

Я сделала, как велели. Ко мне подбежал какой-то парень в штатском и взял записку.

Раньше, в спортзале, я слышала новости по радио - "педалист", который на бомбе-лягушке сидел, всё время приемник крутил - "...в школе находятся 120 заложников". Поэтому я не удержалась и сказала парню: "Нас очень, очень много! Гораздо больше, чем передают в новостях. Ради бога, только не штурмуйте".

- С Полковником кто-нибудь связался после этого?

- Нет. Когда я выводила детей в туалет, то всякий раз спрашивала террористов: "Никто не звонил?". Они отвечали одно и то же: "Да никому вы не нужны".

Второго сентября рано утром я опять услышала по радио новости. Передавали, что поступила записка с номером телефона, но связаться с террористами невозможно, потому что телефон заблокирован. Я как это услышала, закричала: "Мне срочно нужен Полковник". Удивительно, но меня отвели к нему. Я ему рассказала про новость.

Оказалось, что его телефон действительно заблокирован.

Пришлось мне писать новую записку, с другим номером телефона. Полковник опять стал диктовать, но на полуслове вдруг прервался, смял записку и выбросил со словами: "Они и так всё знают". Я за ним побежала, стала уговаривать, что только эту записку вынесу и больше приставать не буду. Он немного поколебался и крикнул: "Ладно, неси и допиши, что наши нервы на пределе".

Всё повторилось: сын, снайпер, ворота. Только с той стороны подходить ко мне никто не хотел. Видела, как на меня из-за углов домов смотрят гражданские. Я даже орать на них стала: "Да подойдите же, никто вас не тронет". Записку с грехом пополам взяли.

И вот тогда только из штаба позвонили террористам. Это было видно по их лицам. Они радовались. Уже стали звучать фамилии: Дзасохов, Зязиков. Но прошло немного времени, и они снова стали обозлённые, начали называть нас скотом и баранами. Пить запретили, разрешали только мочить вещи и ими обтираться. Постоянно стреляли в воздух.

- По поведению террористов было заметно, что они пришли умирать, или всё-таки рассчитывали уйти живыми?

- Помню, я делала Ходову перевязку руки. Заставила его сходить в туалет - промыть рану.

Он пошёл и оставил рядом со мной автомат. А боевики, сидевшие у окон, стали спрашивать: "А ты стрелять умеешь?" Я им отвечаю: "К сожалению, нет - плохо училась военному делу". Они засмеялись. Они довольно часто шутили между собой. В общем, на смертников не были похожи.

Полковник мне говорил: "Если я сейчас услышу, что начался вывод войск из Чечни, тут же открываю двери и вы выходите. Я знаю: после этого мне дадут "зеленую" дорогу. И на этой дороге меня или ваши убьют, или мои же. Зато завтра наши потомки будут жить в свободной стране".

- Оружия у них было много?

- Очень много! Гранатомёты, автоматы, чемоданчики какие-то, с взрывчаткой, наверное.

Такие же они расставили по спортзалу. Ещё были вещмешки, ими весь коридор был завален. Помню, когда они искали лекарства для своих раненых, то доставали оттуда защитные куртки, бутылки с водой, суповые пакетики, "сникерсы", сушёные финики.

Даже мыло и зубные щётки.

- Могли они всё это привезти в одной машине ГАЗ-66, как утверждают следователи?

- Вряд ли. Ведь там ещё и сами террористы должны были поместиться.

- Вы довольно свободно перемещались по школе. Сколько их было?

- В зале человек пять, всегда. В коридоре много... Я их как-то стала считать, но они туда-сюда ходили, и я бросила.

- Больше тридцати двух?

- Конечно. Они же всю территорию контролировали. А школа большая. Причем они постоянно стреляли. По любой движущейся мишени. Если мы были в коридоре, нам говорили: закройте уши - сейчас из гранатомёта будем стрелять.

- Как вы общались с Полковником?

- Он обращался со мной довольно вежливо. Правда, иногда срывался: "Они говорят, что вас 354. Вот, и отстреляем лишних, оставим, сколько они хотят".

А однажды он произнес такую фразу, над которой я ломаю голову до сих пор: "Доктор, если бы вы знали, как мы сюда попали, то сильно бы удивились". Я говорю: "Наши, наверное, вас через границу провели?" - "Нет, я не о границе, а о школе. Как-нибудь расскажу". Не успел.

- Как вы думаете, что он имел в виду?

- Ну, здесь предполагать можно всё что угодно. Столько вопросов! Как они проехали по республике? Почему именно в эту школу пришли, в центр города, рядом с РОВД? Ведь им по пути встретились две школы - третья и шестая, рядом с трассой. Почему никто не интересуется рабочими, которые за год до этого ремонтировали сгоревший в школе актовый зал?

- Всех ли террористов, которые вам встречались в школе, вы затем опознали среди убитых?

- Многих, кого я запомнила живыми, среди мёртвых я не нашла. Не знаю, может быть, они так были обезображены. Но вот в школе был один со снайперской винтовкой. Он всего раз спустился со второго этажа. Высокий парень с длинными курчавыми волосами. На нём ещё была странная одежда - тёмный балахон. Я бы его узнала. Однако среди убитых его не было. Ещё я видела двух шахидок. Одна, допустим, взорвалась. А куда делась вторая?

- На кого рассчитывали заложники больше всего?

- На власть. Все были уверены, что террористам дадут то, что они потребуют: деньги, самолёт, уйти спокойно, как в Будённовске. Когда Руслан Аушев заглянул в спортзал, все даже аплодировать стали. Подумали: договариваться начали.

- Кстати, денег они не требовали? Следствие утверждает, что в их группе три-четыре идейных было, а остальные пошли заработать…

- Денег не требовали. И знаете, у женщин-заложниц в тот день было много дорогих украшений. Всё-таки первое сентября, праздник. Я вот надела серьги с бриллиантами. Но террористы к драгоценностям были равнодушны.

- Глава парламентской комиссии по расследованию причин теракта в Беслане Александр Торшин в интервью утверждает, что террористы находились под воздействием наркотиков. Так ли это?

- Я на "скорой" часто выезжала к наркоманам и знаю, как проявляются симптомы наркотического опьянения. Таких среди террористов не было. А шприцы, которые нашли в школе, - мои. Я делала раненым боевикам внутривенные инъекции промедола - лёгкого наркотика. Кстати говоря, Ходов от промедола отказался, попросил каких-нибудь обычных обезболивающих таблеток. Ещё я вспоминаю, как Полковник сказал мне: "Вот увидишь, когда всё кончится, они сделают из нас насильников и наркоманов".

- В разговорах террористов звучали фамилии Масхадов, Закаев? Есть информация, что их планировали привлечь к переговорам...

- Этих фамилий я не слышала. Зато они у заложников спрашивали номера телефонов депутатов. Искали способ связаться с людьми, принимающими решения.

- Североосетинских депутатов?

- Любых. Они очень хотели, чтобы на той стороне знали о положении детей.

Скоро мы и сами стали понимать, что никому не нужны. Третьего сентября мы с директором школы Лидией Цалиевой стали думать, как самим выйти на кого-нибудь из представителей власти. Решили попробовать с помощью детей Таймураза Мамсурова.

Они были среди заложников. "Это дети Мамсурова, - говорю кому-то из боевиков, - скажите об этом Полковнику". Они в ответ: "А кто это, Мамсуров?"

- Получается, что вы с директором сдали боевикам детей Мамсурова...

- А нам на третий день было уже всё равно! Они такие же, как и мы!.. В общем, нас повели наверх вместе с десятилетним сыном Мамсурова и его дочерью, она постарше. Девочка позвонила домой. Там сказали, что Мамсуров в штабе. А мы не знаем, как звонить в штаб.

Решили узнать через "09". Нас тут же соединили. Мамсурову дали с сыном поговорить. Я слышала, как отец его успокаивал: "Папа тебя спасёт, сделает всё, чтобы все остались живы". Потом я стала рассказывать Мамсурову о положении детей, что они погибают. Он мне сказал: "Запиши телефон Дзасохова, позвони ему сама". А в школе "восьмёрка" не работает. Я снова кричу в трубку Мамсурову: "Позвоните вы, у нас не выйдет, или пусть Дзасохов позвонит в школу". И называю номер школьного телефона. Полковник дал нам десять минут, чтобы дождаться звонка. И вот мы сидим: Полковник, я, директор, дети Мамсурова, три террориста. Ждём. И тут кто-то включил телевизор. Выступает доктор Рошаль. Он говорит: "Дети ещё 8-9 дней могут прожить без пищи". А я про себя думаю: интересно, а без воздуха? В общем, десять минут прошло. Полковник рванул телефонную вилку, бросил её, приказал жёстко: "Идите в зал".

- Вы были в спортзале, когда там произошли взрывы?

- Была. Третьего сентября меня позвали в коридор и повели на второй этаж, в 16-й, кажется, кабинет. Весь пол там был в крови. Я сразу поняла, что здесь расстреляли тех наших раненых мужчин, кто подорвался вместе с шахидкой. А трупы где, спрашиваю. За окном, отвечают мне. Я смотрю вниз, а там они друг на друге лежат - уже мухи их облепили. Я стала трупы считать. Не считай, говорят мне, их - 21, сейчас МЧС подъедет забирать, ты им через окно расскажи о положении детей.

Мы стали ждать МЧС. А их нет. Тогда мне сказали: иди в зал, как приедут - позовём. Я одна спустилась на первый этаж, прошла в зал и стала убеждать заложников лечь на пол.

Говорила им: внизу больше воздуха, дышите через щели. Так прошла по залу в одну сторону, потом повернула обратно. Тут и раздался первый взрыв. Я потеряла сознание.

Сколько так лежала, не знаю. Но очнулась от боли - у меня была обожжена спина.

Открываю глаза и вижу, что боевик стреляет вверх и кричит: кто живой - все в подвал. И крыши нет - небо видно. Остались одни перекрытия.

Кругом люди стонут под потолочными плитами. Я сейчас думаю, что они стонали из-за ран от бомб. Плиты серьёзно придавить не могли - они сделаны из лёгкого материала. Я встала и пошла искать сына. Кто-то мне прокричал: ложись под плиту, притворись мертвой.

- А как же версия, что многие заложники сгорели под обрушившейся из-за пожара крышей?

- Я долго искала сына, разгребала тела умерших. Видела разорванные трупы, оторванные конечности, раненых с мелкими, точечными, как у меня, ожогами. Короче говоря, видела обгоревших от взрыва, но не сгоревших из-за пожара.

- Тогда откуда столько обугленных трупов?

- Я могу только предполагать, что уже после того, как крыша обвалилась, спортзал обстреляли - может быть, из огнемётов.

- Значит, возможно, спортзал обстреляли из огнемётов в тот момент, когда там под листами обрушившейся крыши прятались люди?

- Ещё раз повторяю: таких трупов, какие я потом видела на видеокассете у "Матерей Беслана", - сплошь обожжённых - там не было.

- Как вам показалось, для террористов эти взрывы были неожиданностью? Или они, по одной из версий, сами их готовили, чтобы смешаться с толпой и уйти?

- Взрывов, я думаю, не ожидал никто. Если бы террористы готовили взрывы сами, я бы это заметила, спускаясь в спортзал.

- Говорили, что первый взрыв произошел из-за того, что снайпер "снял" "педалиста"...

- Это сомнительно. Рядом с сидящим на стуле "педалистом" постоянно находился другой, чтобы в случае чего заменить его.

- Как спасся ваш сын, как он сейчас?

- Он выпрыгнул в окно после второго взрыва. У него тоже был ожог спины. Сейчас вроде оклемался, но осталось чувство мести. Как оказывается во Владикавказе, просится в оружейный магазин. Говорит: "Всё продам - куплю оружие". Сейчас ему 14 лет, но он уже видит себя на службе по контракту.

- Какой главный для себя вывод вы сделали из событий сентября?

- Государство не может обеспечить безопасность своего гражданина. Никто не даст мне гарантию, что такое не повторится в том же Беслане. Это многие чувствуют и уезжают из города.

- Кто, на ваш взгляд, должен нести ответственность за бесланскую трагедию?

- Кто персонально? Это выяснит суд. Но вот увидите: среди начальников виновных не будет. Осудят Кулаева и, может быть, милиционеров из бесланского РОВД.

Стрелочников.

Игорь Найдёнов, «Известия»

Последние статьи