За стакан самогона мать продала честь своей дочери

Марийская правда, (18:21) 03 марта 2005 г.

...Зойка приехала в поселок ближе к вечеру. Пока шла от автовокзала до дома, заглядывала во все "злачные" места и канавы - мать вполне могла найти там приют, обессилев от выпитого. Но на сей раз она оказалась дома, да не одна, а в компании двух мужчин. Троица распивала самогонку и громко горланила непонятно о чем. - О! Явилась - не запылилась! - вскинулась мать, уже изрядно принявшая на грудь. - Че надо-то? Катись, откуда пришла! - Погоди, погоди, Галина, - остановил материно красноречие один мужчина. - Пусть посидит с нами. - Где у нас тут стакан-то чистенький, - засуетился другой. - Я пить не буду, - бросила Зойка и прошла в комнату. - Брезгует, - прошипела мать, и компания продолжила пирушку, оставив Зойку в покое. Ночью девушка проснулась от того, что один из гостей грубо стаскивал с нее одежду, пытаясь закрыть ладонью рот. Второй, сопя и икая, удерживал ее руки, а за стенкой плохо соображающая Галина шарила по столу, роняя бутылки и стаканы, и еле ворочала языком: "Ты... это... давай, наливай, потом к Зойке иди... Слышь, Саня, плати сначала... обещал же налить..." Зойка ревела, забившись в угол, один мужик успокаивал на кухне мать: "Да вот же, Галь, глаза-то разуй - я ж тебе налил...", второй выходил из комнаты с намерением присоединиться к собутыльникам. Вдруг он обернулся, зло взглянул на Зойку и пригрозил: - Только вякни кому - придушу. Поняла? Говорят, когда-то давным-давно Галина была красавицей - маленькая, круглолицая, озорная, фигуристая. Приехала в Марийскую республику учиться на кондитера, да так и осталась здесь. Многие парни на нее заглядывались, а она выбрала тихоню Григория из многодетной деревенской семьи - младшенького, самого любимого сына. Мать его, наведя справки о невесте, долго отговаривала сына: "Ты с ней пропадешь, она, конечно, и веселая, и красивая, но выпить любит. На пару сопьетесь". Григорий сердился: "Не выдумывай! Я ж не пью, и она не будет". Эх, Гриша, Гриша, святая простота! Пророчества матери сбылись даже быстрее, чем можно было ожидать. Галина все стремительнее скатывалась вниз, увлекая за собою и мужа. Двое детей, родившихся с разницей в три года, уже не могли остановить это падение. Зойка красивой и трезвой мать не застала, потому воспоминания о детстве грустные: помнит, как собирали с младшим братом еду на помойке, как иногда соседка кормила вкусными булочками, как отец бил ремнем, не за что-то, а просто так, от злости, как сажал на всю ночь в подполье, как "гудели" в доме бесчисленные пьяные гости, не давая детям спать. Когда Зоя пошла в школу, отцовские родственники предприняли последнюю попытку уберечь семью от беды - они заставили Григория и Галину закодироваться. О том времени Зойка вспоминает с содроганием: вместо того, чтобы обустраивать запущенное хозяйство, воспитывать детей в любви и ласке, мать кипела от злости и неумения жить в трезвости, вымещая гнев на дочери и сыне. В конце концов через несколько месяцев она снова запила по-черному, словно наверстывая упущенное. Отец держался, не пил, но, устав ежедневно таскать на горбу невменяемую жену, начал бить ее смертным боем. Доставалось и детям, если не успевали спрятаться. Как только истек годичный срок кодирования, Григорий будто утонул в рюмке, даже не пытаясь вынырнуть. Жалостливые соседи, наблюдавшие скитания и слезы вечно голодных Зойки и Мишки, добились лишения их отца и матери родительских прав, которые, кажется, и не заметили, что ребятишек забрали в детдом, а может, и вздохнули с облегчением: никто больше не путается под ногами и не просит есть. После детдома Зоя закончила коррекционную школу и поступила в строительное училище: не сама захотела, а за нее решили - быть девчонке штукатуром-маляром. К родителям ездила редко - радости от встреч не испытывала ни та, ни другая сторона. Но домой все равно тянуло: страшно в 18 лет быть фактически одиноким и никому не нужным, ведь даже родная бабушка, к которой Зоя изредка наведывалась в деревню, сказала ей однажды: "Как посмотрю на тебя, так расстраиваюсь: до чего ж моего Гришу твоя мать-алкоголичка довела. Ты уж не езди, душу не береди". Два года назад в очередной визит в родительский дом Зойка обнаружила отца мертвым - убил собутыльник. Пока она организовывала похороны, мать шаталась пьяная по поселку, даже не зная о смерти мужа. Явилась в день похорон и сразила Зойку вопросом: "Разве кто-то умер?" После этого она долго не появлялась в поселке, а когда поехала на каникулы, застала там Мишку, распивавшего с матерью водку - парень учится на шофера в соседнем райцентре, и уже сегодня ясно: он скорее всего повторит отцовскую судьбу. Ей бы плюнуть на все, не появляться больше на родительском пороге, не видеть пьяных глаз, не слышать мата гостей, а она получает свою крохотную стипендию, закупает дешевые крупы да макароны и едет подкармливать вчистую все пропившую мать. Главное при этом - получше спрятать остатки денег, поскольку уже не единожды проснувшаяся поутру мамаша обчищала Зойкины карманы и возвращалась домой с бутылкой водки, даже не задумываясь о том, на какие шиши дочке ехать в Йошкар-Олу на занятия. Впрочем, сейчас, когда Зоя выросла, Галина больше заинтересована в том, чтобы она оставалась в поселке: оказывается, Зойка может быть выгодным товаром - за обладание ею мужики обещают бутылку самогона или даже водки. Правда, дочь кочевряжится, не понимает, мерзавка, материнских проблем: на нее-то, испитую, страшную, уже никто не зарится - глубокая старуха на вид. После первого изнасилования в 18 лет Зойке сделали в больнице аборт. Мать это сообщение совсем не тронуло. Через полгода история повторилась: Зойка снова заночевала в поселке, и опять мать продала ее за выпивку двум молодым парням. Новая беременность, и новый аборт. ... Зойка говорит, что мечтает встретить непьющего парня и выйти замуж. А поскольку трезвенников, по ее глубокому убеждению, практически нет, то надо найти такого, чтобы хотя бы согласился закодироваться. Тогда все будет отлично и можно заводить детей. Ей почему-то и в голову не приходит, что после очередной поездки к матери, мечтающей сделать ее тело источником своего постоянного дохода, она может проститься с мечтой о материнстве - кто знает, чем закончится следующий аборт? И даже не это самое страшное. В отделении планирования семьи Перинатального центра говорят: Зойкина судьба - не исключение, врачи уже не раз сталкивались с ситуацией, когда девушку насилуют мамины собутыльники при ее попустительстве, с ее согласия и чуть ли не на ее глазах. Большую деградацию общества трудно себе представить. Ольга БИРЮЧЕВА.

Последние статьи