Отчим перестройки

Лига-пресс, (13:22) 22 апреля 2005 г.

              Егор Лигачёв: “- Хорошо бы мы с вами жили, если бы не эти предатели! “
Завтра исполнится 20 лет со дня легендарного Апрельского пленума. Именно в тот день первой ласточкой, а точнее, грозовым облаком на вроде бы чистом политическом небосклоне советской империи стало заявление Горбачёва о готовящихся преобразованиях.
Рассказать о тех событиях мы попросили бывшего члена Политбюро Егора Лигачёва. Оказывается, за 15 лет тогдашние властители планировали добиться таких результатов, которых не смогли и за все 70...
Откуда взялась перестройка?
По некоторым данным, перестройка была личной импровизацией Горбачёва.
Впервые он выпалил этот лозунг ошеломлённому партийному активу Ленинграда в мае 1985 года. Перестраиваться, мол, надо всем — от министра до рабочего: “- Предстоит большая перестройка умов. Кто не настроен перестраиваться, должен уйти с дороги, не мешать”.
Егор Кузьмич назначил встречу в нашей редакции: “- Мне так удобнее. Объясните, как к вам добраться. Метро 1905 года, а дальше?” — “- А вы на метро ездите?” — удивленно спросила я у некогда второго человека в государстве. “- Да, — засмеялся Егор Кузьмич. — У меня нет машины с водителем”.
Если это и было ролью, то ролью, в которую некогда всесильный политик вжился всерьёз. Ленинская скромность в быту, вероятно, противопоставлялась манерам “компрадорской буржуазии”.
Едва переступив порог, Лигачёв крепким рукопожатием поздоровался с каждым охранником и со всеми, кто его узнавал. А, завидев в нашем кафе сервированный для чаепития стол, Егор Кузьмич сурово заметил: “- Зачем еда? Мы ещё не поработали...”
...Март 85-го. Вечером на даче Лигачёва раздался телефонный звонок. Сообщили о смерти Черненко. Для Лигачёва это не стало неожиданностью. Он навещал Константина Устиновича в кунцевской больнице и знал, что конец близок. Вроде бы первым после Черненко считался Гришин. Однако Лигачёв понимал: у Гришина нет поддержки в Политбюро, место генсека ему не светит.
— Только у Горбачёва были шансы стать генеральным секретарём — вспоминает Егор Кузьмич. — Он был способный и деятельный. Общительный. Здоровый. Другого такого просто не было. Я это понимал и активно помогал его избранию. Считаю, я был прав. По крайней мере, тогда.
После ночного совещания членов Политбюро в Ореховой комнате Кремля домой Егору Кузьмичу позвонил Громыко. Лигачёв попросил коллегу: “- Андрей Андреевич, предложи завтра кандидатуру Горбачёва”. После этого Лигачёв связался с Горбачёвым и рассказал о договоренности между ним и Громыко. Михаил Сергеевич, молча выслушав, подытожил: “- Спасибо, Егор, за эту весть. Давай будем действовать”.
На следующее утро, за пять часов до заседания Политбюро, Егор Кузьмич провёл “разъяснительные беседы” и с другими членами ЦК. Подробности бесед остаются тайной, но, судя по результату, можно догадаться, о чём шла речь.
Спустя сутки после кончины Черненко генсеком избрали Михаила Сергеевича.
— Конечно, мы ждали от Горбачёва перемен. Но вот что Советский Союз развалится, конечно, я и предположить не мог! — возмущается Лигачёв.
— Егор Кузьмич, любой империи суждено и родиться, и умереть. Даже советской.
— Категорически не согласен с этой теорией. Возьмём для примера империю Александра Македонского, Австро-Венгерскую и колонистическую Британскую. Эти империи построены на насилии. Ну, скажите: где в Советском Союзе было насилие?
— А миллионы репрессированных?
— Да я ж сам из семьи репрессированных! Моего тестя в 37-м арестовали и расстреляли. А на моего отца, который был всю жизнь батраком, написали донос, что он кулак, и исключили из партии. И из такой семьи я сумел подняться.
— Почему же люди с таким воодушевлением приняли перестройку?
— Да уж, глотнули воздуха свободы!.. Перестройка была целью жизнеобеспечения для людей. Были у нас ошибки. Зря с диссидентами боролись, напрасно западное радио глушили и за границу не выпускали тоже зря. Хотя, вы знаете, сейчас кричат некоторые: Сахаров был ссыльный. Так он в Нижнем Новгороде жил, а я-то — в Сибири. Если нас сравнивать, то я намного ссыльней был, чем он! А заграница... Да пусть бы ехали куда хотели! Сейчас зато наездились и насмотрелись. И кому от этого хорошо? А ведь замышляли перестройку совсем по-другому, иначе все должно было пойти...
Ровно месяц спустя после назначения генерального секретаря прошёл приснопамятный Апрельский пленум.
— Всё началось при Андропове, — утверждает Егор Кузьмич. — Юрий Владимирович однажды сказал: “- Мы должны разобраться, что же мы построили”.
Начали разбираться. Специально созданная группа, в которую входили Горбачёв, я и Рыжков, анализировала экономику страны. Пришли к выводу: если не предпринять особых мер, то страна попадёт в глубокий кризис. Но ещё при Брежневе мы поняли: Советский Союз отстаёт от Запада в сфере технического прогресса. Представляете, больше 15 лет планировалось совещание по данному вопросу. Но в конце каждого пленума Брежнев заявлял: “- Товарищи, на следующем пленуме мы займёмся вопросами технического прогресса”. Вот путём такого откладывания и загнали страну в тупик.
— А что происходило между Апрельским пленумом и легендарным XXVII съездом?
— Формировалась концепция перестройки. Главным было сохранить советскую систему. Мы понимали: если хотим двигаться, должны идти по пути социализма.
Реформировать экономику и улучшить материальную жизнь людей. На эти цели были выделены гигантские средства.
“Перестройку я делю на два этапа. С 1985-го по 1988-й и с 88-го по 90-й. В первый период растёт авторитет партии, население питает большие надежды на перестройку.
Если в среднем до перестройки промышленность развивалась темпами 3% в год, то в этот период — 4—5%. Раньше сельское хозяйство росло на процент в год, с 85-го — 3,5%. Ежегодно сдавали 128 миллионов квадратных метров жилья, что ровно на 15% больше, чем в предыдущие годы.
И вот с 88-го года спад. Во всех сферах”.
Из книги Е. Лигачёва “Предостережение”.
— Егор Кузьмич, почему же не удержали страну?
— Вот это вопрос из вопросов. Мне кажется, когда Горбачев столкнулся с трудностями в 88-м, в 89-м, он не мог уже принимать жёсткие решения. Не смог проявить характер и политическую волю. Но есть ещё один немаловажный фактор: он сам хотел иметь частную собственность. С ним заодно были и Яковлев, и Медведев. Кстати, Горбачев до сих пор не осознает своей вины перед страной.
— Один Горбачёв во всем виноват?
— Мы имеем дело с политическим перерождением отдельных членов Политбюро.
Но понять, почему это с ними произошло, до сих пор не могу. Мне кажется, богатства они захотели. Посмотрите на тех, кто был тогда во власти: Горбачёв, Назарбаев, Каримов, Ниязов и Алиев... Все они сейчас, как я говорю, или долларовые миллионеры, или рублёвые миллиардеры. Все они предатели. А уж о Ельцине я и не говорю.
— Говорят, именно вы и Ельцину дали карт-бланш?
— Я всегда против того, когда человека мажут одной краской. Вот как дело было.
Однажды мне позвонил Юрий Владимирович Андропов. “- Егор Кузьмич, — говорит, — мне здесь рекомендуют Ельцина на работу. Вы не могли бы съездить в Свердловск, посмотреть на него?” Я отправился туда. Пять дней мы провели вместе, и вот что хочу сказать: я почувствовал — его уважают. В рюмку он тогда не заглядывал, пять дней вытерпел. (Смеётся.) В результате его взяли в ЦК заведующим отделом.
— Когда же “Борис стал не прав”?
— Тогда, когда он стал работать первым секретарём Московского горкома партии.
Не был я согласен с его демагогией. Представляете, по телевизору начали показывать сюжеты: Ельцин в аптеку заходит, на трамвае едет. Всё же им подстроено.
Заранее. Сплошная демагогия! На XIX партконференции я ему всё и высказал. Но кроме уже крылатой фразы “Борис, ты не прав!” я же ему ещё кое-что сказал, правда, об этом почему-то все забыли. “- Борис, — сказал я, — ты обладаешь энергией, но твоя энергия не созидательная, а разрушительная”. К сожалению, я не ошибся.
Однажды, уже, будучи кандидатом в члены Политбюро, Борис Николаевич обратился к своим коллегам по Политбюро: “- До меня был Гришин. А ведь он был не кандидатом в члены Политбюро, а членом Политбюро. Не пора ли и меня избирать?”
Ельцин ушёл, а Лигачев заявил тогда коллегам: “- Вы можете его избрать, но сразу же ищите для меня новое место! Я категорически против его кандидатуры”. Позиция Егора Кузьмича в Политбюро была неоспорима.
— Мне не совсем удобно об этом говорить, — рассуждает Егор Кузьмич. — Но наши пути с Горбачёвым разошлись ещё и потому, что он понимал: ко мне в партии прислушиваются, я пользуюсь авторитетом. Наверное, я стал бы для него конкурентом.
— Кто предложил ввести свободные, договорные цены, дать “добро” на создание кооперативов?
— На тот момент Политбюро разделилось на два оппозиционных крыла. Одно — Слюньков, Лигачёв, Зайков и Рыжков. Другое — Медведев, Яковлев и Горбачёв. Помню, когда обсуждалось введение свободных договорных цен, какая же жаркая дискуссия разгорелась между нами! Мы предполагали реализацию продукции по договорным ценам проводить постепенно. Наши оппоненты настаивали на том, чтобы сразу.
И что получилось в результате? Прибыль производители бросали на зарплату. У людей выросли доходы, и они смели с полок магазинов всё — полное расстройство потребительского рынка. Именно это и привело к митингам и недовольству!
В 88-м в Союзе ввели талоны на сахар. Яиц отпускали не больше двух десятков в руки, норма масла не превышала 250 граммов. У магазинов выстраивались многометровые очереди за товарами первой необходимости. Между тем кризис власти вышел на завершающую стадию. К тому времени прозванный консерватором номер один Лигачёв окончательно отдалился от отца перестройки Горбачёва.
— То, что наши пути разошлись, я понял задолго до того момента, когда меня уже вывели из руководства, — вспоминает Лигачёв. — Но два случая в наших отношениях были особенно показательными. Рассказываю. Однажды следователи при Генеральной прокуратуре Тельман Гдлян и Николай Иванов объявили по телевидению на всю страну: нити коррупции тянутся в Кремль, — и среди некоторых фамилий назвали и мою. На следующий день члены Политбюро собрались во “Внуково-2” провожать Горбачёва в Китай. Такая уж была традиция — провожать генсеков. Во время этих проводов иногда решали довольно серьёзные проблемы. Я поехал туда с тревожным чувством: поверит ли Михаил Сергеевич в мою честность? А он что же? Взял меня под руку и сказал: “- Слышал, слышал. Ну что же, это нужно пережить”. И всё. Понимаете? Всё!
— А второй случай?
— После того как в “Советской России” был опубликован манифест Нины Андреевой “Не могу поступиться принципами” — она писала в защиту коммунизма и партии, — поползли слухи: дескать, материал опубликован с подачи Лигачёва. Я ведь тогда яростно защищал те же самые идеи. Мало того, в редакции “Советской России” провели обыски, искали мои письменные резолюции. Разумеется, ничего не нашли.
Потому что я был ни при чём. И во время этой заварухи Горбачёв меня не поддержал...
— С Ельциным вам после отставки довелось встретиться?
— Где-то в 94—95-м, когда я жил совсем тяжко, мне позвонили из его управления и сказали: “- Егор Кузьмич, Ельцину стало известно, что вы получаете нищенскую пенсию”. А я получал тогда пенсию, как и все. “Не могли бы вы написать письмо Борису Николаевичу? И он вам выпишет президентскую”. Я ответил: “- Пока я жив, такое письмо ему не напишу никогда”.
P.S. Егор Кузьмич надел плащ, взял коричневый портфель и направился к выходу.
Вдруг остановился и мечтательно так сказал:
— Знаете, в ту пору был разработан план перестройки до 2000 года. Если бы не эти предатели, как бы нам с вами хорошо жилось! Улучшилось бы качество продукции, продовольствия, мы обеспечили бы страну всем необходимым, каждой семье выделили бы жильё.
— Хотите сказать, что за 15 лет вам бы удалось сделать то, что не смогли за 70?
— Конечно. И я в этом не сомневаюсь. Только если бы не предатели...

Кто кем был 20 лет назад
Президент Владимир Путин — майор, студент Краснознаменного института КГБ им. Андропова.
Премьер Михаил Фрадков — замначальника Главного управления поставок ГКЭС СССР.
Спикер Госдумы Борис Грызлов — сотрудник производственного объединения “Электронприбор”.
Министр обороны Сергей Иванов — сотрудник резидентуры КГБ за границей.
Замглавы администрации Президента Владислав Сурков — заканчивал срочную службу в армии.
Первый вице-спикер Госдумы Любовь Слиска — сотрудник отдела кадров “Союзпечати”.
Председатель ЦК КПРФ Геннадий Зюганов — инструктор отдела пропаганды ЦК КПСС.
Лидер ЛДПР Владимир Жириновский — старший юрисконсульт в издательстве “Мир”.
Глава “Родины” Дмитрий Рогозин — студент международного отделения факультета журналистики МГУ.
Михаил Ходорковский — студент МХТИ им. Д. Менделеева, зам. секретаря комитета ВЛКСМ института.
Борис Березовский — старший научный сотрудник Института проблем управления Академии наук.

"Московский комсомолец"

Последние статьи