Мы подлетали, и, когда под крылом пассажирского "Боинга" замаячили огни огромного ночного города, при упоминании лишь имени которого сжимается сердце, я почувствовал, как и впрямь нарастает нервная дрожь. Отчетливо представил, как вот так же 60 лет назад, в августе сорок пятого, в чистом, безоблачном небе шел на самое грандиозное в мире убийство экипаж американского бомбардировщика "Энола Гэй". Имя боевой машине дал ее командир, 30-летний полковник Пол Тиббетс, в прошлом личный пилот Эйзенхауэра. Говорят, Тиббетс очень любил свою маму и, чтобы прославить ее на весь мир, назвал бомбардировщик ее именем. Судя по тому, что и атомной бомбе, которую нес бомбардировщик, американцы дали ласковое имя "Малыш" ("Little Boy"), они были людьми сентиментальными. Или циничными. Скорее, и теми, и другими сразу. Известно, что перед вылетом летчики оставили на бомбе множество надписей - шутливых и торжественных... Спящая Хиросима встретила нас, группу российских журналистов, легким накрапывающим дождичком, который наутро усилился, заставив организаторов поездки - сотрудников японской ассоциации редакторов газет - всерьез позаботиться о зонтах. Случайно или нет, но, когда оказываюсь в местах исторически скорбных (Брестская крепость, например, или Пискаревское кладбище), почему-то всегда попадаю в дождь - мелкий, неторопливый, затяжной. Думаю, что какой-то незримый экскурсовод специально заказывает погоду, соответствующую настроению. Первое знакомство с городом состоялось на рассвете, когда, проснувшись, раздвинул шторы окна на 12 этаже. Наш отель нависал над стрелкой двух красавиц-рек, взятых в нежно-сиреневатое обрамление пушистых сакур. У берега замерли катера-маломерки и рыбацкие лодки, ждущие хозяев, справа и слева от отеля шла череда параллельно раскинувшихся автомобильных мостов, на которых, несмотря на раннее утро, было оживленно от разномастных легковых автомобилей и автобусов. Город отходил от сна тихо, почти бесшумно. Время от времени он выпускал на мокрые тротуары одиноких прохожих, прячущихся под цветными куполами зонтов, да шустрых велосипедистов с поклажей. Глядя на тусклый глянец реки, на рыбацкие суденышки, я мысленно задавался вопросами, которые непременно пришли бы на ум каждому, окажись он здесь впервые. Неужели воды хиросимских рек Отагава, Хонкава и Мотоясугава уже забыли атомную бомбардировку 45-го и, как когда-то в стародавние времена, свежи, полны жизни? (Я читал, что раньше хиросимские водоемы славилась карпами). Неужели рыбу, выловленную здесь, можно использовать в пищу? Неужели, в конце концов, передо мной та самая Хиросима, которая 60 лет назад была превращена в пепел и которой, считалось, не суждено подняться, как минимум, в ближайшее столетие? Человеку или зверю здесь предрекали поселиться вновь только лет через 80 - 90, а растительности не ждали лет 75. Из-за дождя пешеходную экскурсию заменили автобусной. И, наверное, зря - до парка Мира, оказалось, совсем недалеко. Выходим у знакомого по иллюстрациям бетонного, облицованного гранитом дугообразного кенотафа (памятника над пустой могилой), который был установлен здесь еще в 1952 году. В каменном гробу под кенотафом хранится список жертв атомной бомбардировки, и каждый год этот скорбный список пополняется новыми именами. Сверху высечены иероглифы, которые наш переводчик Окада Кадзуя перевел так: "Спите спокойно, прошлое не повторится". О, если бы кто-то это гарантировал!.. Директор мемориального музея мира, что в сотне шагов от памятника, узнав, что делегация журналистов прилетела из России, сам вызвался провести для нас экскурсию. По стеклам музея толстыми и тонкими струйками сбегали капли дождя, мирного дождя 2005 года, а внутри стеклянного музейного купола на чудовищных фотографиях, схемах, экспонатах застыла война. Война, которая для жителей Хиросимы еще не закончилась. Хроника событий Июль-август 45 года. Потсдамская конференция лидеров СССР, США и Великобритании подходила к концу. Главной темой, которую обсуждали Сталин, Трумэн и Черчилль, была капитуляция Японии. Трумэн получает от своих подчиненных короткую и мало кому понятную, окажись она в чужих руках, записку: "Младенцы появились на свет без осложнений". Это означало, что близ отдаленной авиабазы Аламогордо прошло успешное испытание нового оружия - атомной бомбы. Теперь слово было за президентом США. 27 июля. На остров Тиниан (Марианский архипелаг) прибывает американский крейсер "Индианаполис" с контейнером, в котором содержится урановый заряд. 31 июля. Полностью закончена подготовка бомбы, самолетов и экипажей. 6 августа. В 2.45 утра с острова Тиниан поднимается в небо бомбардировщик Б-29 (номер 82) "Энола Гэй" с "Малышом". К самолету присоединяются еще шесть бомбардировщиков - один запасной, три разведчика и два "свидетеля", несущих контейнеры с фотоаппаратурой и приборами для фиксирования результатов бомбежки. В 7.09 утра в Хиросиме завыли сирены воздушной тревоги, а в 8 часов 14 минут 15 секунд полковник Тиббетс отдает приказ, створки боевого люка "Энолы Гэй" раскрываются, и "Малыш" устремляется вниз... Пепел... Седовласому японцу господину Мурасито, бывшему преподавателю, с которым мы познакомились в музее, в ту пору было 14 лет. Он - свидетель и участник трагедии, один из немногих, кто тогда уцелел. Его рассказ приведу почти полностью: - Я окончил три класса, и летом мы работали на военном заводе "Мазда" - делали какие-то детали к самолетам. Кроме меня, там работало около 70 школьников. В то утро я с другом спешил на работу. Мы шли на завод и весело разговаривали. Вдруг в небе что-то взорвалось, и на нас брызнул огненный дождь. Я упал на землю. Друг - тоже. Мы не понимали, что случилось. Когда я приподнял голову и посмотрел на друга, его лицо было похоже на лицо старого человека. Что-то странное случилось с кожей - она напоминала старое полотенце. Наверно, и у меня лицо было таким же. Через какое-то время кто-то поднял меня на сопку, и я увидел, что весь город в руинах и огне. Я совершенно не понимал, что происходит, словно оказался в другом мире. Прошла группа солдат, похожих на призраков. Меня испугали их лица - на них была такая же старая кожа. Было впечатление, что она отделилась от лица. Про атомную бомбу я ничего не знал, да и никто вообще не знал, что случилось. Воздух горел. Мы задыхались жаром. Повсюду были изуродованные, окровавленные люди. Они просили о помощи. Кто мог, передвигался к реке. По реке плыли трупы... Я решил, что надо искать дорогу домой. Собравшись с последними силами, шел наугад. Оказался на знакомой железнодорожной ветке. Шпалы под ногами либо тлели, либо горели огнем, но на некоторые из них я все же умудрялся ступать... Когда выбрался, с ужасом обнаружил, что на месте моего дома было большое пепелище. Я узнал, что под его обломками заживо сгорела моя мама. Несколько дней был без сознания, но меня врачи смогли спасти. Тогда я ничего не знал о радиоактивном облучении... Юному Мурасито повезло - он не попал в число тех двухсот с лишним тысяч земляков, которых настигла смертоносная молния, и шрамы от ожогов 74-летний хиросимец сегодня воспринимает как знак судьбы, которая каким-то чудом уберегла его. Первоначально бомбу из-за продолговатой формы назвали "Худой человек". Но модель оказалась короче, чем предполагалось - менее трех метров - и ее окрестили "Малышом". В диаметре бомба составляла 70 сантиметров и весила около 4 тонн. Мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму, долгое время приравнивали к разрушительной силе 20 тысяч тонн тротила, но после обстоятельных исследований уменьшили эту цифру до 15 тысяч. Цуру - по-японски журавлик. Птица с длинной шеей считается в Японии символом удачи и долгой жизни. Древняя японская легенда рассказывает: если сложить из бумаги тысячу журавликов и подарить их окружающим, исполнится желание. 12-летняя девочка Садако Сасаки из Хиросимы складывала журавликов в больничной палате Международного Красного Креста. Складывала из оберточной бумаги для лекарств, слабея с каждым днем от белокровия. Лейкемией Садако заболела спустя десять лет после атомной бомбардировки. Она верила легенде и надеялась, что болезнь отступит тотчас же, когда будет изготовлена тысячная фигурка цуру. Узнав ее историю из газет, дети со всего света начали присылать японской девочке бумажных птичек - весь мир желал маленькому сердечку выздоровления. Но птички, увы, не помогли - через 8 месяцев жизнь Садако оборвалась. К этому времени девочка успела сделать 644 журавлика... На похоронах могила Садако была усыпана сотнями крылатых разноцветных фигурок, а одноклассники девочки поклялись собрать средства на памятник ей и другим детям, которых не удалось спасти от последствий бомбардировки. Монумент появился через три года - на высоком постаменте хрупкая девочка держит над головой журавля, устремившегося ввысь. Авторы памятника считают, что он символизирует надежду на мирное будущее и потому назвали монумент Детским памятником Миру. Местные жители чаще называют его Обелиском бумажных журавлей. Он стоит в окружении больших деревьев парка Мира совсем недалеко от того места, над которым 6 августа 1945 года взметнулся в небо атомный столб. В мемориальном музее мира бумажные журавлики, изготовленные Садако, расположены рядом с макетом атомной бомбы как два несовместимых символа - жизни и смерти. Слово "Хиросима" по-японски означает "широкий остров", хотя знающие люди утверждают: с высоты птичьего полета создается впечатление, что город раскинулся на сотнях небольших островов. Происходит это потому, что Хиросима стоит в дельте реки Отагава. Одних только мостов здесь - около трех тысяч. А вообще Хиросима - один из крупнейших городов Японии: город- "миллионник", как сказали бы у нас. Я подумал: а какие определения можно было бы дать этому городу сегодня? Во-первых, хранящий Память. Во-вторых, любящий Жизнь. А затем: цветущий (много зелени), жизнерадостный (много молодежи и улыбок), торговый (магазин на магазине) и спортивный (кругом играют в бейсбол)... Здесь один из центров автомобильного и судового строительства, производства сакэ и выращивания устриц. Это город цветов: их них сооружаются не только клумбы, но и башни с колоннами. Это город автобусов: по геологическим условиям в Хиросиме нельзя строить метро, поэтому на городские улицы ежедневно выходит более 45 тысяч машин. И еще. Хиросиму посещает огромное количество туристов. Со всех концов света. Правда, американцы здесь бывать не любят... Я, наивный, спросил у экскурсовода: извинились ли США за Хиросиму и Нагасаки? И понял, что поставил его в неловкое положение, поскольку публично хаять Америку у японцев не принято - союзник как-никак и "старший брат". Подумав, он ответил, насколько мог, откровенно: - Думаю, что нет. По крайней мере, я об этом ничего не слышал. Уже позже я прочитал, что ни один из 12 членов американского экипажа ни тогда, ни через годы не раскаялся в содеянном. Они, похоже, искренне считали, что выполняли "почетную" миссию, а в многочисленных интервью в один голос говорили: "японцы развязали войну и должны быть наказаны". Лишь полковник ВВС США Клод Изерли, который с самолета сопровождения передал на борт "Энолы Гэй" команду "бомбить цель", впоследствии сошел с ума и остаток жизни провел в психиатрической лечебнице. Кстати, большинство из членов экипажа "Энолы Гей" и летчиков с других бомбардировщиков живы по сей день. Много-много лет жители Хиросимы отмечают 6 августа как День поминовения. В вечерних сумерках приходят на берег Отагавы и пускают вниз по течению деревянные дощечки с бумажными фонариками, на которых - имена погибших. Река расцветает от потока мерцающих огней, а люди долго глядят им вслед, мысленно прося у Бога мира и благополучия. Перед тем, как покинуть Хиросиму, мы побывали в редакции крупнейшей газеты "The Chagoku Shimbun" и научно-исследовательском институте, связанном с атомной энергией, встречались с членами Всемирной миссии мира. В следующий город нашего путешествия - Нагою - отъезжали вечером самым скорым в мире поездом "Синкансэн", и, казалось бы, уже можно было переключиться на совершенно иные темы, не связанные с хиросимской трагедией. Но еще долго не отпускали от себя, не гасли за окном и в глубине памяти огни Хиросимы - города, хорошо знающего, что такое война и что такое мир. Уже дома, в Кирове, среди сувениров, подаренных нам в Японии, я обнаружил в конверте с открытками стайку разноцветных бумажных журавликов на ниточке. О чем хотели сказать наши коллеги этим простеньким, казалось бы, подарком? Конечно же, не только о Хиросиме и о девочке Садако, чья судьба удивительно перекликалась с судьбой Тани Савичевой из блокадного Ленинграда. Они напоминали нам, что мир, в котором живем, очень хрупок. Они желали нам удачи и долгой жизни. Василий СМИРНОВ, главный редактор газеты "Вятский край"
