Канну не нравится голова

                Каннский фестиваль: терпеливые бабушки и девушки, мрачный «Город греха», сентиментальный Джармуш и злобный Кроненберг.

             В честь пресс-показа «Города греха» Фрэнка Миллера и Роберта Родригеса в Канне пошел дождь, серый, как в комиксах, и бесконечный. Из каких-то щелей немедленно повылезали улыбающиеся афрофранцузы, увешанные зонтиками: «- Месье, мадам, недорого». Месье и мадам униженно доставали денежку: не мокнуть же. А фон Триер ещё снимает фильмы про рабство в загнивающей Америке.

Дождь поймал сначала премьеру китайского фильма «Мечты о Шанхае», и тут выяснилось, что, когда в небе гроза, в зале «Люмьер» слышны тихие раскаты грома. Это добавило фильму живости, а то два часа наблюдать за жизнью китайской семьи в 80-е где-то в провинции так же, наверное, тоскливо, как жить там. Правда, сцена, в которой китайский пионер бежит под китайским дождём, заставила мою соседку из русской службы BBC мечтательно прошептать: «- А ты галстук жевала? Я в школе жевала...».

Дождь (и на экране, и в небе) ненадолго прекратился, чтобы дать возможность Джиму Джармушу и актерам его нового фильма «Сломанные цветы» пройти по Каннской лестнице. Тильда Суинтон была красиво растрёпана, Билл Мюррей улыбался, а Жюли Дельпи цеплялась за его локоть. Непритязательная комедия о стареющем Дон Жуане, которому однажды приходит анонимное письмо от его давней любовницы о том, что двадцать лет назад он стал отцом, оказалась самым приятным фильмом конкурсной программы. Вы не поверите, но там никто никого не убил, не изнасиловал, не продал и не предал, а один удар Мюррею в глаз не считается: заслужил. Актер, правда, ходит по фильму со своим вечным выражением лица: «Где я нахожусь и почему сегодня опять второе февраля?» – но это вызывает только неконтролируемую нежность. Не лучший фильм Джармуша, проходной, но какое же удовольствие в этом мрачном каннском вареве посмотреть нормальную спокойную комедию.

В начале фестиваля обещали, что политики в отличие от прошлогоднего Канна не будет. Судя по тому, что происходит на экране, лучше бы была прошлогодняя политика, на ней хоть можно было смеяться.

А так приходится выбирать между метаниями и издевательствами над бывшей иракской заложницей в японском «Bashing», большим количеством обнажённого мексиканского тела, в основном уродливого, в «Битве небес», маниакальным морализаторством фон Триера и другими болезненными кинематографическими комплексами вроде нового фильма Дэвида Кроненберга «История насилия». Владелец закусочной, законопослушный гражданин, любящий муж и прекрасный отец Том Столл, в одиночку справившись с двумя бандитами, становится американским героем. К нему немедленно заявляются гангстеры, утверждая, что он – не тот, за кого себя выдаёт, и что за ним должок. Вигго Мортенсен, несмотря на своё средиземское прошлое, оказался прекрасным актёром.

Недотёпа Кларк Кент, чтобы стать Суперменом, вынужден забегать в телефонную будку и там натягивать синее трико и красные трусы Супермена; у Мортенсена меняется только взгляд.

Эта внутренняя муха, монстр, являющийся тобой же, шевелит своими лапками в каждом из нас, даже если не вспоминать о ней много лет.

Пока, не считая Джармуша и отчасти Кроненберга, самым смешным моментом в конкурсных фильмах можно назвать сцену, в которой неузнаваемый Микки Рурк ставит отпиленную голову Элайджи Вуда на Библию перед Рутгером Хауэром. Элайджа Вуд, мутировавший из Фродо в помесь Гарри Поттера с Горлумом, абсолютно очарователен, особенно в обезглавленном виде.

«Город греха» стал чуть ли не единственным фильмом, после которого ко всему привычные журналисты даже не зааплодировали. Расходились в молчании, лишь изредка сообщая друг другу на разных языках: «- Какая отвратительная гадость!».

Не могу с ними согласиться. Фильм Родригеса – истинное произведение искусства.

С некоторыми натяжками напоминает чиндогу – так японцы называют бесполезное изобретение, либо слишком громоздкое для решения какой-то проблемы, либо просто неудобное. «Город греха» – это подробный, покадровый перевод комикса даже не на язык фильм-нуара, а на нейтральную территорию между кино и комиксом. Вещь, достойная всякого уважения, захватывающая и прекрасная. Но есть ощущение, что такое можно сделать лишь однажды: повторение не имеет смысла, потому что красота «Города греха» – в его стилистике и новизне, сюжет там абсолютно не важен. В связи с чем Фрэнк Миллер уже пишет сценарий «Города греха-2».

Если чиндогу можно использовать постоянно, оно перестает быть чиндогу.

Пока журналисты кривились на «Городе греха», по красной лестнице поднимались бельгийцы братья Дарденны и актёры их фильма «Дитя» – мальчик, Жереми Реньер, вполне достоин «Пальмовой ветви» как лучший актёр. Фильм трогательный, тихий, не претендующий ни на какие обобщения, и от этого, опять же на фоне остальных монстров, ужасно милый. Главные герои – почти дети, двадцатилетний Бруно, ворующий и перепродающий всё что можно, и его восемнадцатилетняя девушка, только что родившая мальчика. Бруно, не заморачиваясь, продаёт и ребёнка: «- Ну я думал, мы родим ещё одного?». Когда Дарденны поднимались по ступенькам к очередному витку своей каннской славы (они уже получали «Золотую пальмовую ветвь» в 1999-м за «Розетту»), дождь пошёл с такой силой, что обслуживающий персонал только и успевал бегать с зонтами по красной дорожке. А любопытствующие так и мокли на своих лесенках и раскладных стульчиках напротив Дворца фестивалей. Ночью эти лесенки и стульчики связывают цепью, чтобы никто не украл, а с девяти утра на них уже плотно сидят французские старушки и японские девушки, мечтающие увидеть ещё хотя бы одну знаменитость.

            «Газета.Ru»