В прокат вышел «Переступить черту», номинированный на «Оскар» байопик Джонни Кэша – американской версии Высоцкого, музыканта, дебошира и матёрого человека.
Вот маленький Джонни собирает хлопок и напевает церковный гимн – на сына, от которого явно не будет проку, волком смотрит отец. Вот со словами «я вижу ангелов» умирает старший брат – его поранило циркулярной пилой, пока Джонни удил рыбу. А вот папаша, застукав нелюбимое чадо за слушаньем песенок по радио вместо сбора хлопка, кричит: «- Бог забрал у меня не того сына!» А вот Джонни, уже не мальчик, но вполне Хоакин Феникс (певец умер в 2003-м году, однако успел одобрить кандидата и, в общем, не ошибся) в военной форме присматривает себе в магазине первую гитару.
И когда он, взяв в армейском туалете уверенные аккорды, начинает петь низким чувственным голосом, самому заповедному российскому зрителю, который не в курсе, кто такой Джонни Кэш, делается ясно, что да, из человека определённо выйдет толк.
На понимание того же самого у упорствующего в неверии своём отца, который знал Джонни довольно хорошо, уйдут два с лишним часа экранного времени.
Два часа с хвостиком, причём изрядным, – стандартный формат для голливудского музыкального байопика, каковых за последние три года в широком прокате появилось три штуки соответственно. В 2004-м это был «У моря» про певца Бобби Дарина (Кевин Спейси пел в кадре сам), а в 2005-м – «Рэй» про Рэя Чарльза (Джейми Фокс не пел, но играл на фортепиано и был удостоен «Оскара»). Феникс, который в «Переступить черту» честно поёт своим голосом, тоже претендует на награду от академиков и, вполне возможно, её получит, причём абсолютно заслуженно. Это вообще типично «оскаровское» кино – в должной степени добротное, эпическое и нравоучительное, а потому несколько нудное. Что отнюдь не гарантирует картине сколько-нибудь заметного кассового успеха за пределами США и не означает, что её попросту стоит смотреть.
Если искать Джонни Кэшу, известному у нас несколько больше, чем Бобби Даррин, и сильно меньше, чем Рэй Чарльз, подходящий отечественный аналог, то это может быть Высоцкий. Хотя, конечно, и с некоторой натяжкой.
Оба начинали со стилизаций под уголовный фольклор (в ранних текстах Кэша присутствует весь классический набор: порезавший кого-то в запале урка, почём зря ждущая его дома старенькая мама, небо в клетку, роба в полоску и дочка прокурора). Оба имели бунтарскую репутацию, правда, Кэш для её поддержания ограничивался, кажется, только чёрными сценическими костюмами, тогда как замес Высоцкого был покруче. Оба питали склонность к алкоголю и наркотикам: Кэш практически завязал с ними в 36 и образумился, Высоцкий пошёл до конца и умер в 42. Оба, наконец, являлись продуктом больше для внутреннего потребления: американскому человеку дела до русских душевных стенаний с банькой и порванным парусом примерно столько же, сколько нашему – до ковбоев и банджо. Художественных фильмов про Высоцкого ещё не снято, и, наверное, хорошо, что не снято. Трехминутное пьяное явление героя в «Копейке» вызвало локальный взрыв народного негодования в адрес режиссёра Дыховичного – чтобы играть со святым в течение полноценных двух часов, создателю будущего байопика про Владимира Семёновича понадобится сапёрская аккуратность.
С этим у конформиста Менголда, исследующего куда менее взрывоопасное поле жизни Джонни Кэша, всё в порядке и даже более чем нужно. Да, Кэш разбивает в туалете одну гитару и одну раковину, бухает с Джерри Ли Льюисом (который здесь мимолётен, но очень хорош), лезет на стенку во время ломки, как Рэй в «Рэе», и даже бродит обдолбанный по лесу, натурально как Блейк-Кобейн в «Последних днях». Но некоторая доля перца приправлена таким морем патоки, что расслабится любой поклонник прототипа, готовый сразу съездить кому угодно в бубен, ежели что не так. После ломки Джун (Риз Уизерспун), ещё подруга, а не жена, приносит умиротворённому Джонни лукошко с ягодами, а он ей говорит как пишет: «- Боже, я столько сделал плохого! Ты ангел». А она ему: «- Мой друг попал в беду, я должна была ему помочь». А он ей: «- Я ничтожество!» А она: «- Ты не ничтожество. Ты хороший человек!»
Для того чтобы убедиться, что человек был не из последних, достаточно послушать альбом 2002 года «American IV», где тяжело больной и привыкающий к земле 70-летний старик поёт «Personal Jesus» Depeshe Mode. Поёт чужое, но так страстно и мощно, что всё делается понятно как раз с ним. А тут лукошки с клюквой.
