Весна реформ, которой не было, или Четверть века перестройке
23 апреля 2010 г.
Максим Соколов
политический обозреватель "Известий"
Состоявшийся 23 апреля 1985 Пленум ЦК КПСС, возможно, и был историческим в том смысле, что попал в историю, но к осмысленным реформам имел весьма отдалённое отношение.
Исторический пленум был необходимым элементом карьеры всякого нового генсека.
Исполнив обязанности по захоронению (физическому или политическому) своего предшественника, необходимо формально предстать перед партийным ареопагом в качестве нового хозяина и объявить о начале нового эона. Объявление не должно быть голословным, и поэтому ареопагу надо предъявить новации двух типов — идеологические, вносящие таким образом важный вклад в развитие вечно живого учения, и организационные, сводящиеся к проведению народных починов и актуальных мероприятий. Горбачёв в апреле 1985 года исполнил эту обязанность, как исполнили бы её хоть Гришин, хоть Романов, хоть Соломенцев, улыбнись фортуна им. Придание социализму новой динамики и свежего дыхания было идеологемой столь несвежей и неновой, что и всякий другой новый генсек провозгласил бы её ex cathedra.
Наконец, список конкретных починов если и веял весной, то весьма специфической.
Курс на ускорение означал резкое увеличение государственных расходов на развитие тяжёлой промышленности (i. e. ВПК) и, соответственно, дальнейшее понижение и без того нищенского жизненного уровня. Борьба с пьянством и алкоголизмом в смысле финансовом окончательно гробила бюджет, в смысле социально-психологическом означала демонстративный смачный плевок в лицо обывателю, в смысле политическом давала зелёную улицу нацистской — и только нацистской — пропаганде (ибо 95 процентов активистов трезвости почему-то были рьяными приверженцами национал-социализма), наконец, трудно было сделать лучший подарок для уже набиравшей силы организованной преступности. А чтобы и этого не было мало, попутно был объявлен курс на борьбу с нетрудовыми доходами, т. е. погром кустарей, цеховиков и мелкотоварных семейных с/х производств — тех зачатков малого предпринимательства, о неразвитости которого сегодня льётся столько слёз. Речь действительно шла о наступлении социализма по всему фронту, и не случайно страстные нелюбители рода человеческого типа Кургиняна испытали в свете решений исторического пленума огромный душевный подъём. Менее понятно, почему приверженцы весны и свободы продолжают считать Апрельский Пленум исходной точкой благодеяний, а либеральные литераторы в честь пленума так и называли своё объединение — "Апрель".
Конечно, в объективном смысле Пленум послужил делу свободы. Когда тотальное наступление социализма по всему фронту захлебнулось, "наш последний и решительный бой" обернулся паническим бегством атакующих, и фронт вообще перестал существовать — вместе с СССР и коммунизмом. К материалам исторического пленума вполне приложимы слова Гайдара: "Это очень интересный документ. Он позволяет разгадать загадку прошлого века — почему так быстро развалилась в общем-то инерционная экономика Советского Союза... Чтобы за шесть лет полностью разрушить потребительский рынок и финансовую систему, оставить страну к концу 1991 года без валютных запасов и резервов зерна — для этого надо было очень постараться". Но поскольку перестройщики желают оценить итоги Пленума в категориях осмысленного целеполагания, понять их апологетику нелегко.
Тут, вероятно, дело не столько в логике, сколько в психологии. С одной стороны, гордыня ума и нежелание признать неисповедимость путей Господних. С другой стороны, совершенно особенный и теперь вполне забытый психологический климат начала 80-х.
Ликование от того, что новый генсек не находится в тяжком физическом маразме (хотя в 54 года вроде бы и рано), и нетривиальный силлогизм — "вождь пластичен, скачет и витийствует, следственно, настала заря свободы" — объяснимы присущим развитому социализму острым сенсорным голодом. Увлекавшийся тюрьмоведением Влас Дорошевич отмечает, что все опрошенные им арестанты "мучились в одиночном заключении галлюцинациями зрения: огромная ярко-зелёная лягушка и мужик в ярко-красной рубахе. Совершенно естественный протест зрения, замученного белым цветом стен одиночки. 'Голодающий' глаз создает себе яркие галлюцинации". Скачущий генсек весны 1985-го был тем самым мужиком в ярко-красной рубахе — и больше ничем. Если что-то реально стало начинаться, то разве год с лишним спустя.
Людям, искренне считающим себя интеллектуальной элитой нации, вряд ли подобало галлюцинировать даже тогда - в 1985-м. Но сегодня, когда сенсорный голод насыщен даже и до чрезмерности, возрождение старых галлюцинаций уже не имеет и того, прежнего извинения. Следовало бы не ужасаться нынешнему общественному неустройству, а радостно дивиться тому, что при таком уровне критической вдумчивости, котороым обладает интеллектуальная элита нации, общественное неустройство отнюдь не достигло уровня, который мог бы почитаться справедливой за то небесной карой.
