Объединенная Европа — это Четвертый рейх

Это очень хорошо проявляется в том, как комментируются и подаются российско-германские отношения мэйнстримной немецкой прессой. Дело в том, что русско-германские отношения в сегодняшнем своем виде представляют собой вековую мечту, именно то, что мудрые немецкие и российские геополитики говорили с момента появления или, правильнее будет сказать, восстановления Германии как самостоятельного субъекта со времен Бисмарка.  Можно вспомнить парадигму «Бисмарк-Александр III».

 В Германии происходит системное предательство национальных интересов 

То есть, абсолютная стратегическая, практическая, тактическая и какая еще угодно выгодность для германской индустрии (а ведь Германия — это, безусловно,  промышленно-экономический двигатель Европы), союза с Россией настолько очевидна, настолько безальтернативна, что в  кругах экономического «истеблишмента» она просто не обсуждается. Но очень значительная часть, даже большая часть медийно-политического пространства занимается системной травлей этих отношений с позиций основного конкурента Германии, с позиций США. В принципе, это предательство национальных интересов.

И как-то это существует, вообще германский «истеблишмент» за послевоенное время научился изымать из публичного политического пространства вопросы, касающиеся своих интересов, и кое-как их решать по-тихому, непублично.         Просто такого разрыва, как сейчас, не было никогда. Потому что все-таки существовал Советский Союз, у которого были политические и идеологические противоречия с западным миром, в этом смысле немецкий атлантизм имел за собой какие-то вменяемые, объективные и логичные предпосылки. Сейчас никаких вменяемых и логичных предпосылок у атлантизма нет, это действительно системное предательство национальных интересов. И это происходит при том, что Германия существует в  Европе в рамках очень плотного альянса с Францией, не только с ней, но и с другими европейскими странами, но, в первую очередь, стратегический союзник это Франция. Поскольку никаких старых европейских противоречий, ради которых нужно было американское кураторство, нет и не предвидится, все это напоминает шизофрению.

Подавленные инстинкты всегда вырываются наружу

С этой точки зрения, «в снятой форме», если использовать гегельянские термины, восточногерманское политическое пространство представляется более здоровым, возможно, возбужденным, несколько истерическим. Из-за того, что основное тело немецкой политики не фокусирует эти настроения, Восточная Германия представляет собой более живое пространство, не укатанное атлантическим катком.

И когда мы смотрим на этих неонацистов, мы всегда видим некие патологические аспекты во всяких радикальных национальных проявлений и движениях. Но, если мы внимательно там поковыряемся, возникнет вопрос, а нацисты ли они вообще, нео- или не нео-? И что вообще в этом нацистского, кроме какой-то вызывающей эстетики несколько психиатрического характера? Подавленные инстинкты они всегда вырываются наружу в квазипатологическом виде.

Что касается других альтернативных политических сил Германии, то с «зелеными» связаны два аспекта. Вообще «зеленые» — это, если говорить не о конкретных людях, а о движении, то эта позиция, которая бежит впереди жизни. Она бежит значительно впереди жизни, и в этом смысле она вредительская. Дело в том, что в системе ценностей экологический вопрос и вопрос качества жизни с точки зрения классических «зеленых» представлений очень интересны в тот момент, когда решены более приоритетные вещи. Когда людям уже есть, чем жить, когда есть работа, есть стабильный приличный достаток, в этот момент реальная стоимость этих вещей начинает увеличиваться, и тогда никакие зеленые не нужны. Потому что «зеленые» — это те люди, которые хотят оценить экологические параметры жизни выше, чем они стоят, и навязать экономике бремя содержания экологических инициатив, которое, в общем-то, снижает конкурентоспособность  экономики и реально понижает качество жизни, потому что структура общества и экономическая, и социальная еще не готовы к этому. А когда общество готово, то зеленые уже не нужны по определению. Потому что, грубо говоря, если вы продаете элитные коттеджи за огромные деньги, то понятно, что параметры «чистый воздух», «наличие реки», а еще лучше — зверюшек и птичек, подразумеваются, так положено. Люди платят такие деньги ради того, чтобы наслаждаться живой природой, а не дышать керосином. Это очевидная вещь.

Объединенная Европа — это Четвертый рейх, воплощенный в мягкой и современной форме

Я разговаривал с незакомплексованными немецкими аналитиками и на вопрос: «Куда делась Германия, та Германия, которую описывали классики, начиная с Кремпа?», - они отвечают, что никуда она не делась, пока она сублимирует.

Можно воспроизвести цитату Джона Кремпа, классика английского империализма, писавшего перед началом Первой мировой войны: «Великие нации в своей судьбе опираются, в первую очередь, на собственные силы, а не на союзы, коалиции и договора, какими бы прочными они не казались. В эпоху катастроф в сердце любой нации просыпается здоровая звериная злоба».

Поскольку мы стоим перед ситуацией кризисной, перед ситуацией изменения конфигурации нынешнего мира. Мы присутствуем при медленном и тоскливом издыхании Потсдамского двухполюсного мира. Это издыхание не кончилось крахом СССР, а началось. Это скорее точка отсчета, чем конец. Создаются совершенно новые вызовы, и Германия, судя по тем мелким косвенным показателям, тем индикаторам, о которых мы говорим, свою роль в этом деле, безусловно, сыграет. В конце концов, объединенная Европа — это тоже некое воплощение в мягкой и современной форме германской идеи, это Четвертый рейх.

Первый рейх — это Священная Римская Империя германской нации, Второй рейх — это постбисмарская, кайзеровская Германия, Третий рейх мы все с вами знаем, он был наиболее экстремально болезненным по рождению,  все остальные были, надо сказать, вполне в рамках позитивной вменяемости.

Германское национальное сознание чрезвычайно романтично в хорошем и в плохом смысле этого слова. И вот германский романтизм в настоящий момент воплощается в идее Европы. И в той степени, в какой эта идея выхолащивается сейчас, в той степени германский политический романтизм не будет удовлетворен и будет искать другое воплощение. И здесь, наконец, появляется Россия. Германо-россйиский альянс — это одна из глобальных моделей будущего и модель очень богатая. (КМ.ru)